«Заутра же в субботу порану месяца септембрия в 8 день в самый праздник Рождества Пречистыя всходящу солнцу, бысть тма велика по всей земли, и мгляно бяше было того утра до третиаго часа…» – так, по словам летописца, начиналось утро на Куликовом поле, этот день навсегда вошел в историю России как Мамаево, или Донское, побоище.
Куликовскую победу, одержанную русским воинством над ордами Мамая ровно 650 лет тому назад в праздник Рождества Пресвятой Богородицы, 8 сентября 1380 года, в наши дни многие пытаются либо обесценить, либо абсурдно перетолковать, либо признать мифом, а не историческим фактом. Некоторые, например, считают столкновение враждующих сторон за Доном заурядной криминальной разборкой в условиях русско-ордынского военно-экономического союза; некоторые переносят место действия из-за Дона непосредственно в Москву, поскольку на известном пространстве в Куркинском районе современной Тульской области теперь ничего нет, там будто бы не найдено даже ни одного каменного наконечника от стрелы.
К сожалению, ход Куликовской битвы может быть описан только на основании нескольких источников. При этом воссоздание картины реально происходящего, надо признать, представляет по-настоящему огромную трудность, так как все сохранившиеся тексты не являются точными свидетельствами: в ряде фактов они противоречивы, в некоторых случаях искажают историческую правду за счет преувеличений, анахронизмов, домыслов, нарочитой идеализации во имя идейно-художесвенного, поэтического осмысления воспоминаний об одержанной победе.
Летом 1380 года Мамай выступил с огромным, по источникам, из 100-150 тысяч человек войском против Дмитрия Ивановича. Согласно «Сказанию о Мамаевом побоище» его целью было полное завоевание подвластных московскому князю земель. Мамая согласились поддержать литовский князь Ягайла, а также князь рязанский Олег Иванович. Правда, некоторые тексты свидетельствуют, что Олег вместе с тем послал известие в Москву о совместных планах Мамая и Ягайлы.
Узнав о наступлении против Руси и безуспешно попытавшись остановить врага богатыми дарами, Дмитрий Донской призвал русские земли к отпору, и вскоре ему удалось собрать значительное войско, правда, примерно на треть меньшую мамаевой. Но не все русские земли пришли на помощь Дмитрию: в его войске по разным причинам не было отрядов из Великого Новгорода, Твери, Смоленска, Рязани, Нижнего Новгорода.
Как свидетельствует «Сказание о Мамаевом побоище», вместе с военными приготовлениями к сражению Дмитрий Иванович очень серьёзно подошел к духовному укреплению, отслужив молебны в кремлёвском Успенском соборе перед образами Спасителя, Пресвятой Богородицы, святителя Петра и в Архангельском соборе – перед образом архангела Михаила, испросив благословение у игумена Троицкого монастыря преподобного Сергия Радонежского. С XV века на Руси знали и верили, что святой старец, предрекая князю победу, отправил вместе с ним «на брань» двух своих духовных чад – иноков Александра Пересвета и Андрея Ослябю.
Сама фактическая канва событий оставляет двоякое впечатление: с одной стороны, обыденности этой компании в чреде походов русских ратей, с другой – его неординарности для всей многовековой истории русско-ордынского противостояния. Поход соединенной рати князя Дмитрия на Куликово поле стало чрезвычайным по замыслу и осуществлению военным предприятием московских князей, которых вплоть до XVII столетия было очень и очень немого. В конце августа Дмитрий Иванович, двинулся из Москвы в Коломну и оттуда, приведя свои полки в порядок, дальше на юг, за Оку. Он стремился опередить соединения своих противников, и ему это удалось.
Река Ока, и в XIV веке, и много позже, являлась таким «русским Рубиконом». Любой поход за Оку означал высшую степень риска, отрыв от районов сосредоточения и базирования. Обычно московские полки встречали степняков на окских бродах, стремясь использовать преимущества естественных рубежей и слабость боевых построений противника во время переправ через крупные водные препятствия.
8 сентября на рассвете войско великого князя перешло с левого берега реки Дон на правый, в то место, где в эту реку впадала Непрявда. По некоторым источникам, перейдя Дон, войско Дмитрия оказалось на ордынской территории. Переправа была уничтожена, пути отступления были отрезаны водой. На Куликовом поле русские оказались прямо перед врагом, но зато защищёнными посади, с правого и левого флангов от обходных манёвров мамаевой конницы.
Битва началась с нескольких небольших стычек передовых отрядов, после чего последовал бой сторожевого полка с татарским авангардом. Дмитрий Иванович сначала был в сторожевом полку, а затем встал в ряды большого полка, поменявшись одеждой и конём с московским боярином Михаилом Андреевичем Бренком, который затем сражался и принял смерть под знаменем великого князя.
Бой в центре был затяжной и долгий. Основной удар татары направили на русский полк левой руки. Через некоторое время русские рати стали слабеть под натиском мамаевских сил. Лишь на правом фланге атаки монголов не увенчались успехом, т.к. там монгольским воинам приходилось взбираться на крутой холм.
Владимир Андреевич Серпуховской, командовавший засадным полком, предлагал нанести удар раньше, но его остановил мудрый и прозорливый воевода Дмитрий Боброк Волынский. А когда татары прорвались к реке и подставили засадному полку тыл, приказал вступить в бой. Удар конницы из засады с тыла на основные силы монголов стал решающим. Монгольская конница была загнана в реку и там перебита. Одновременно перешли в наступление полки Андрея и Дмитрия Ольгердовичей. С криком: «Увы нам! Христиане умудриша насъ!» татары смешались и обратились в бегство.
Сам Мамай едва спасся. Но свою борьбу за власть в Орде и на Руси он бесславно проиграл: после бегства с Куликова поля он был разбит на реке Калке своими же собратьями, подчинёнными хана Тохтамыша, нового правителя Орды. Узнав о поражении Мамая, Ягайла поспешил ретироваться; к нему в Литву от гнева победителя удалился и Олег Рязанский. А князь Дмитрий Иванович с триумфом и молитвенной радостью возвратился в Москву.
Может показаться странным, что, собственно, в Орде поход Мамая на Русь не вызвал совершенно никакого отклика в анналах ордынской истории. Скорее всего, в Орде авантюра Мамая воспринималась как малозначимое событие. Во-первых, против Руси выступил самозванец и узурпатор власти. Главенство, которого в сознании монгольской элиты было и сомнительным, и призрачным. Во-вторых, он опирался на войска разноплемённых наёмников, единственным объединяющим интересом которых были грабёж и личное обогащение. В-третьих, для Орды, в целом, поход Мамая действительно не был делом государственной важности и не потребовал от неё предельного напряжения, более того, поражение Мамая даже облегчило укрепление в орде законной власти в лице хана Тахнамыша.
Напротив, для Руси означенное событие имело чрезвычайную важность. Действиями воинов Дмитрия руководил непреложный мотив освобождения от унизительного ига, то есть, они были едины в своих интересах. Но от них потребовалась максимальная концентрация сил, так что в результате в этой битве Русь от предельного напряжения выдохлась и уже два года спустя, когда Тохтамыш осадил Москву, она не смогла оказать никакого сопротивления. Однако Куликовская победа всё-таки дала свои благие результаты: по Божьему промыслу, она была одержана именно в день Рождества Пресвятой Богородицы, в этом можно увидеть подтверждение правоты искони существовавшей в сердцах христиан веры в особое заступничество Богородицы за род человеческий, в частности, за Русскую землю. Победа возвысила авторитет московского князя, навсегда изменив характер отношений к Орде и тем самым, положив будущий конец хозяйничания ордынцев на Руси. Иными словами, это событие, в сущности, имело созидательное значение для будущей России.